В.Р. Алексеев

Михаил Иванович Сумгин
    (1873-1942 гг.)
    Жизнь и научная деятельность

Имя Михаила Ивановича Сумгина, основоположника мерзлотоведения, выдающегося географа, геолога и инженера, занимает прочное место в ряду ученых, обогативших русскую и мировую науку. Жизнь этого замечательного человека уже много десятилетий привлекает внимание людей самых разных профессий и возраста  как пример величайшего трудолюбия, честности и благородства. Его книги, статьи и идеи продолжают широко использоваться не только в решении текущих проблем освоения Севера, но и в оценке перспектив развития нашей цивилизации, будущего нашей планеты, в частности, в связи с ожидаемым глобальным изменением климата и нарастающим антропогенным воздействием на окружающую природную среду. Труды М.И. Сумгина легли в основу многих учебников, проектов и инженерных решений, нашли отражение в методах строительства и хозяйстве народов, проживающих в холодных регионах земного шара. 

Начало пути

Михаил Иванович Сумгин родился 25 февраля 1873 г. в семье мордовского крестьянина в деревне Крапивки Лукояновскго уезда бывшей Нижегородской губернии. Его отец Иван Игнатьевич, энергичный и любознательный человек, после окончания приходской школы стал волостным писарем. Это был редчайший случай среди сплошь неграмотного народа эрзя. Мать будущего ученого, местная красавица Анна Федоровна Гаранькина, умная и добрая женщина, умела читать, но писать так и не научилась. В год рождения Миши семья жила в Болдино, в поместье племянника А.С. Пушкина Анатолия Львовича Пушкина, сына младшего брата поэта. Первым учителем Миши был отец. От него мальчик унаследовал любознательность, инициативность и практицизм. Родители, обнаружив способности сына к обучению, решили дать ему образование, не смотря на материальные трудности. После окончания сельской приходской школы Миша осенью 1885 г. поступил в Лукояновское городское училище, которое блестяще окончил  через два года. Как и отец, который к этому времени уже умер, он стал писарем. Составлял крестьянам письма, прошения, ходатайства. Следуя примеру своего покойного родителя, денег никогда не брал. Это еще больше подняло авторитет семьи Сумгиных, - молодой канцелярист приобрел всеобщее уважение. В 1892 году, вслед за голодным неурожайным годом пришла беда: от скарлатины умерли младшие брат и сестра, тяжело заболела мать. Мише повезло, он выжил. Продолжал службу, много читал, занимался самообразованием.
     Дальнейшая жизнь молодого человека во многом определилась тем, что он познакомился и стал общаться с добрыми и умными людьми. Недалеко от деревни, где жил Миша, находилось имение родственницы известного художника, академика живописи В.И.  Якоби. Хозяйке поместья, госпоже Якоби, образованной женщине, добровольно выполнявшей функции земского врача, потребовался помощник, который бы, кроме ведения конторских дел, присматривал  за ее сыном, а также изредка выполнял обязанности кучера. Услышав от соседей о талантливом юноше, она пригласила его к себе на работу, при этом ввела в круг своей семьи, обеспечила жильем и разрешила пользоваться богатой библиотекой. В семье В.И. Якоби Сумгин провел 4 года. Здесь он начал изучать французский, греческий и латинский языки и твердо решил поступить в один из российских университетов для того, чтобы стать «разъездным профессором» - читать в деревнях лекции и таким образом просвещать свой неграмотный, обездоленный народ.
     Однако до поступления в Санкт-Петербурский университет прошло еще несколько трудных лет. Нужно было хотя бы на первое время иметь средства для существования. Да и матери нужна была помощь. Покинув семью Якоби, он отправился в Нижний Новгород, работал банщиком, на разгрузке барж, носильщиком на вокзале. Случилось так, что юноша познакомился с известным в то время статистиком и журналистом Николаем Федоровичем Анненским, отбывавший ссылку в городе на Волге, стал бывать у него. На квартире у Н.Ф. Анненского произошла встреча с писателем Владимиром Галактионовичем Короленко, который произвел на Мишу неизгладимое впечатление своими рассказами, душевным характером, биографией, политическим настроением, отношением к трудовому народу, в особенности к крестьянству. Н.Ф. Анненский и В.Г. Короленко по достоинству оценили любознательность молодого человека, рекомендовали ему поехать в Москву или Петербург, где в библиотеках и музеях пополнить знания и, таким образом, подготовиться для поступления в университет. Н.Ф. Анненский написал рекомендательное письмо своему брату, директору царскосельской гимназии, просил помочь талантливому юноше. Но денег на поездку все равно не хватало. Тогда мать продала единственную корову, а сельский сход деревни Крапивки вручил земляку своеобразную справку-направление, в которой указал, что «препятствий к поступлению его, Сумгина, в высшее учебное заведение… не имеет».

Санкт-Петербург. Трудный путь к знаниям

Столица встретила молодого человека неприветливо – жить было негде, работу найти трудно. Некоторое время ночевал под мостом, на вокзале. Удалось снять каморку на чердаке, устроиться рабочим в лабораторию цинкографии Демчинского. После 12-14 часового рабочего дня валился с ног от усталости. Для того, чтобы штудировать учебники, приходилось подниматься рано утром, но толку от таких занятий было мало. Весной 1894 г. он оставил цинкографию и занялся «предпринимательством», что позволяло изменить режим труда и иметь часть свободного времени для самообразования. Грузил всякую всячину, подносил коробки и чемоданы на вокзалах, продавал махорку, папиросы, спички.
     Однажды встретился с академиком В.И. Якоби, и тот, узнав о скитаниях своего юного друга, пригласил его в свою мастерскую. Некоторое время Сумгин позировал художнику в костюме императора Александра III, много читал,  готовился к экзаменам, но это продолжалось недолго. Один из посетителей, назвал Сумгина «странным лакеем», и он, обидевшись, ушел из гостеприимного дома.  Снова стал торговать с лотка, при этом громко распевал по-гречески строки из «Илиады», а по-латыни всемирно известную студенческую песню «Гаудеамус игитур». Наконец, судьба улыбнулась рослому и красивому парню. На берегу Невы, у здания университета он познакомился с одним из студентов Викарием Петровичем Самселем, который немало удивился эрудиции необычного продавца. Они подружились, и эта дружба продолжалась всю их дальнейшую жизнь.
     В.П. Самсель создал все возможные условия для систематизации накопленных знаний  М.И. Сумгина и фактически подготовил его к поступлению в университет. Для начала в мае 1985 года Миша блестяще сдал экзамены за полный гимназический курс. Восемь из одиннадцати предметов, в том числе физику, математику, греческий, латинский, французский, историю, географию, преподаватели столичного учебного заведения оценили «на отлично». Это была настоящая большая и заслуженная победа! Вскоре Михаил стал студентом физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета (рис. 1).
     Открылся новый, захватывающий мир знаний. Учился жадно, увлеченно. Химия, физика, астрономия, математический анализ – все было интересно. Помимо лекций посещал научные кружки и заседания, на факультете считался лучшим шахматистом. Жил скромно. Снимал комнатку на набережной Невы, где получал от хозяйки завтрак и ужин. Первое время стипендию не выдавали. Пришлось зарабатывать уроками, участвовать в погрузо-разгрузочных работах в морском порту. Часть денег посылал матери в деревню. Несмотря на бытовые  трудности, первый курс окончил с отличием. В. И. Якоби продолжал следить за успехами своего земляка. По его инициативе М.И. Сумгина, как «крайне бедного», освободили от уплаты за обучение, а вскоре «за успехи и примерное поведение» назначили стипендию «имени Рыбина», учрежденную одним из меценатов города.
     Миша отличался ровным характером, искренностью, доброжелательностью, высочайшим трудолюбием. Это покоряло окружающих. Появилось много друзей, внимание и уважение преподавателей и профессоров. Ему пророчили большое будущее в науке, обещали после окончания оставить в университете. Мечты об образовании стремительно воплощались в жизнь. Неизвестно, как бы сложилась дальнейшая судьба Михаила Ивановича. Наверняка он стал бы крупным ученым в области физико-математических наук, только не мерзлотоведом. Если бы  не одно «но». Ему уже давно не давала покоя политическая судьба России, желание посвятить себя борьбе за «счастье народное». Общаясь с представителями, с передовой столичной интеллигенцией, посещая студенческие сходки, читая запрещенную литературу, М.И. проникся свободолюбивыми идеями того времени. Ближе всего ему оказалась идеология народничества, борьба за правду, за свержение самодержавия.  В Петербурге, во время учебы наметилось явное «раздвоение личности». Встал ключевой вопрос: в каком направлении двигаться дальше? Можно было полностью отдать себя образованию, науке либо заняться революционной деятельностью, чему способствовала накаленная атмосфера в студенчестве, в столице и России в целом. Казалось, эти два пути вполне совместимы, ведь оба они, в сущности, преследовали одну цель – с помощью знаний и разумных помыслов достичь всеобщего благоденствия. Однако на третьем курсе полиции стало известно о нелегальной деятельности Сумгина. На съемной квартире состоялся обыск, нашли запрещенную брошюру. Преуспевающего студента арестовали, затем лишили стипендии и исключили из университета.
     Снова начались тяжелые дни. Пришлось сменить комнату на более дешевое  жилье, пробиваться случайными заработками. На лето уехал к матери в деревню Крапивки. Осенью по совету друзей вернулся в столицу, подал прошение о восстановлении в университет. Прошение поддержали известные профессора К.А. Поссе, О.Д. Хвольсон, И.И. Боргман. 28 октября 1898 г. М.И. вернулся в учебные аудитории и поселился на квартире профессора Н.А. Гезахуса с прекрасными условиями для продолжения учебы. О чем еще можно было мечтать бедному студенту? – впереди вновь открылась захватывающая перспектива овладеть знаниями, накопленными человечеством. Но от судьбы, не спрячешься, не убежишь.

 Под надзором полиции

В феврале 1899 г. в Петербурге произошли знаменательные события: студенты, готовясь к политической демонстрации, сорвали занятия; состоялось столкновение с жандармами, многих молодых людей избили, некоторых арестовали и бросили в тюрьму. В числе пострадавших оказался М.И. Сумгин; его, находящегося под подозрением, взяли в первую очередь. В результате – высылка под надзор в Нижегородскую губернию и лишение права поступления в любое высшее учебное заведение России. 
     В Нижнем Новгороде М.И. пробыл недолго. В конце июня 1899 г.  сыщики обнаружили его в Самаре, куда он нелегально выехал, не удовлетворившись условиями жизни в городе на Волге.  Самарский период жизни Сумгина, длившийся с некоторым перерывом 8 лет, был и счастливым, и драматичным. Здесь в возрасте 32 года пришла к нему первая и единственная любовь. Его избранница Елизавета Константиновна Овсяная, дочь состоятельных родителей, выпускница Института благородных девиц, приехала из Москвы и устроилась преподавателем французского и немецкого языков в частную гимназию Хардиных, добрых знакомых Михаила Ивановича. В доме Хардиных они и познакомились. Это была совсем юная девушка, проведшая 10 лет в стенах заведения, где воспитанниц не приучили даже пользоваться спичками, зажигать лампу, готовить пищу. Мама Сумгина, познакомившись с невесткой, горько вздохнула: «Не пара она тебе, Мишенька. Взял бы ты кого-нибудь попроще…». Но… любовь, как и дружба, для Сумгина (рис. 2) были священными категориями бытия. Между тем счастливые дни сменились тяжелыми испытаниями.
     М.И. Сумгин работал в отделе статистики земской управы и много ездил по Самарской губернии, при этом не упускал возможности вести революционную пропаганду среди сельского населения. Наука отошла на задний план. Он вступил в нелегально созданную  в 1902 году партию социалистов-революционеров (ПСР), политические позиции которой были близки ему как представителю трудового крестьянства. Время было бурное, неспокойное – митинги, стачки, протестные демонстрации, столкновения с полицией охватили почти всю страну. Накал страстей резко усилился после поражения России в русско-японской войне. 1905 год  стал для Михаила Ивановича роковым. Полиция не прекращала слежку и искала лишь подходящий повод для привлечения к суду. И такой повод нашелся. 18 декабря в городской газете Сумгин опубликовал «Приглашение на Самарский крестьянский съезд», которое власти расценили как призыв к всеобщему протесту против царского самодержавия.  М.И. Сумгина арестовали, и он больше года провел в тюрьме. В декабре 1906 г. объявили приговор: три года ссылки в Тобольскую губернию.
     Все это время молодая супруга регулярно приходила на свиданья, и первое время соглашалась разделить, подобно женам декабристов, участь осужденного. Да, она приедет к нему, но только летом, на пароходе. Вскоре у нее появился «друг» - студент Казанского университета Петров Феодосий Арсентьевич, с которым М.И. Сумгин тоже дружил, некоторое время даже совместно проживал на квартире почвоведа Л.И. Прасолова. М.И. понимал всю сложность создавшегося положения, и поступил как истинно благородный человек – предоставил жене свободу выбора, хотя в тайне, конечно, надеялся на то, что она не покинет его в трудную минуту. Кончилось все тем, что Елизавета Константиновна вышла замуж за будущего профессора и уехала с ним в Сибирь. Это был удар! Неожиданный удар, который на несколько лет вывел сильного и мужественного человека из душевного равновесия.
     В январе 1907 года по ходатайству друзей ссылку в Тобольскую губернию заменили высылкой на два года за границу. В случае более раннего возвращения в Россию ему обещали применить назначенное наказание в полном объеме. Арестованного по этапу доставили в Одессу, далее - свободный переезд во Францию, в Париж. Жизнь в «столице Мира» была захватывающе интересна, но не устроила Михаила Ивановича. Нет, не безработица, не трудности заграничных будней угнетали его. Он не привередлив, умел трудиться, владел французским языком, мог приспособиться к любым  условиям жизни. Тоска! Тоска по Родине, по делу, которое  у него отняли… И по Лизе, которая жила в Красноярске и уже родила дочку. Сумгин не выдержал, через полгода нелегально пересек границу Финляндии и вернулся домой.
     Радостное упоение борьбой, тайные встречи, надежды… Все это продолжалось недолго.  В марте 1908 года на конспиративную квартиру в Костроме, где проходила встреча социал-революционеров, нагрянула полиция. Снова арест, тюрьма, изнурительная, голодная на целых шесть месяцев, затем этап к месту ссылки, в Тобольск. Настроение упало. Здоровье резко ухудшилось. Единственно, что поддерживало моральное состояние – возможность в знаменитом сибирском городе заняться наукой. Ведь там должны находиться богатые архивы Сибирского приказа. Там, на высокой террасе долины реки Иртыша, откуда открывались таежные дали великой Западно-Сибирской равнины, стоит знаменитый Тобольский кремль. В городе жили и трудились знаменитые личности: историк П.А. Словцов, картограф С.У. Ремезов, поэт-сказочник П.П. Ершов, композитор А.А. Алябьев. С Тобольском связаны имена  мучеников и поборников свободы протопопа Аввакума, А.Н. Радищева, Н.Г. Чернышевского, Ф.М. Достоевского, М.И. Михайлова. М.И. Сумгин надеялся найти в Сибири единомышленников, продолжить подпольную революционную деятельность. Увы! Надежды эти не сбылись. Этап закончился в глухой деревне Морозовка в 30 км от города.
     Наступили черные дни. Работы в деревне не было. На «все про все» - месячное «кормовое пособие» 5 руб  25 коп. В первый год выручала рыбалка, огородничество на клочке земли, выделенном местными жителями. Затем перевод в заброшенную  деревню Алысаново, еще дальше от губернского центра – власти заботливо оберегали крестьян от влияния политических ссыльных. Безделье, душевная надломленность, болезнь желудка, ревматизм ног и другие напасти едва не свели его в могилу. Но случилось неожиданное. Крутой поворот судьбы вывел его из тупика и определил направление всей дальнейшей жизни.

На Амуре и Зее

Летом 1910 года в Прииртышье работала экспедиция Переселенческого управления Министерства землеустройства и земледелия России, одним из отрядов которой руководил энергичный молодой человек, будущий основатель криопедологии (мерзлотного почвоведения) и дорожного грунтоведения профессор Николай Иванович Прохоров (1877-1930 гг.). Он обратил внимание на образованного поселенца и увлек его открывающейся перспективой изучения девственной природы Дальнего Востока. По ходатайству Н.И. Прохорова после окончания ссылки М.И. Сумгина включили в состав Зейского почвенного отряда и назначили начальником только что организованной Бомнакской метеорологической станции. Это был период, когда резко активизировалось заселение Амурского края в связи со строительством железной дороги и развитием золотодобывающей промышленности. Считалось, что Приамурье станет своеобразным локомотивом развития экономики на востоке страны. Для изучения природы, оценки земель и определения возможности широкой колонизации по указу императора была создана Комплексная Амурская экспедиция под руководством генерал-губернатора  Н.Л. Гондатти. Зейский почвенный отряд Н.И. Прохорова входил в ее состав.
     14 марта 1911 года Михаил Иванович, окрыленный свободой и возможностью вновь заняться наукой, покинул Тобольск и выехал в Амурскую область. Метеостанция Бомнак располагалась на правом берегу реки Зеи примерно в 230 км вверх по течению от купеческого городка одноименного названия.  В тот год уровень воды в реке Зее был очень низкий, пароходы стояли у причалов, добраться быстро до места своего назначения не удалось - пришлось более месяца провести на станции Пикан. И это было очень кстати. Здесь Михаил Иванович познакомился и подружился с молодыми сотрудниками В.Н. Алексахиным и П.И. Колосковым,  которые тоже недавно приехали в Амурскую область и развернули широкий фронт опытно-экспериментальных работ. Ожидая пароход, М.И. в деталях изучил приборную базу, методику метеорологических, почвенно-мерзлотных и других стационарных наблюдений и прибыл в Бомнак уже  с готовой развернутой программой исследований. В ней, кроме изучения климатических особенностей местности, большое место заняли вопросы, связанные с водным и ледовым режимом рек, промерзанием и оттаиванием грунтов, оценкой болот и пр. К великой радости в Бомнаке М.И. Сумгин встретил своего друга, соратника по партии эсеров Валериана Гавриловича Петрова, также сосланного в Сибирь. Последний раз они виделись на прогулках в Самарской тюрьме.
     М.И. Сумгин около года пробыл в Бомнаке. Н.И. Прохоров по достоинству оценил его энтузиазм и интерес к науке и предложил возглавить только что организованное Метеорологическое бюро Амурского района, в ведении которого находились наблюдательные станции Переселенческого управления. В Благовещенске Михаил Иванович буквально преобразился. Наконец-то ярко проявились лучшие качества этого талантливого, неординарного человека. Все, что в последние годы таилось в его мятежной, беспокойной душе, выплеснулось вдруг каскадом дел и свершений.  
     Здесь трудно в полной мере описать объем работ, выполненный небольшим дружным коллективом Бюро, основу которого составили верные друзья и помощники:  В.Н. Алексахин, П.И. Колосков, В.Г. Петров, Э.К. Безайс и др. Укажем лишь несколько основных направления:
    1) производство регулярных наблюдений за климатом, снежным покровом, температурой и влажностью почв и грунтов; обработка и систематизация полученных данных; 2) постановка агроклиматических опытов, конструирование и усовершенствование приборов для наблюдения за природными явлениями; 3) обобщение материалов и их публикация в созданном М.И. Сумгиным журнале «Известия Метеорологического бюро Амурского района»; 4) выбор, организация и обустройство новых пунктов наблюдений, т.е. развитие сети зарождающейся метеорологической службы на Дальнем Востоке; 5) сбор и систематизация сведений о распространении вечной мерзлоты, сезонном промерзании и протаивании грунтов.
     Под руководством М.И. Сумгина  (рис. 3) Метеорологическое бюро очень быстро превратилось в своеобразный научно-исследовательский центр, небольшой по числу кадров, но очень эффективный по результатам своей деятельности, - со своим журналом, традициями и перспективой развития. Это была служба погоды не только Приамурья, но и всего Дальнего Востока. Достаточно сказать, что за период с 1913 по 1916 годы количество метеорологических станций на этой территории увеличилось в два раза.
     Здесь, в Приамурье Михаил Иванович Сумгин «заразился» интересом к сибирскому сфинксу. Уже в Бомнаке он попытался выяснить причины возникновения вечной мерзлоты посредством наблюдений за температурой почвы на опытных площадках с различными типами растительности, торфяной подстилки и снежного покрова. Много удивительного ему открылось в походах по долинам окрестных рек и речек, особенно во время поездки в январе 1912 г. на оленьих нартах к устью реки Купури (примерно 160 км по льду и прибрежным пространствам реки Зеи).
     В Благовещенске М.И. Сумгин изучил всю имеющуюся на тот период литературу о мерзлых грунтах, начиная с работы А.Ф. Миддендорфа и кончая статьями  В.Б. Шостаковича и И.А. Лопатина. Не остались без внимания даже «отписки» и «челобитные» первых землепроходцев XVII века В.Д. Пояркова, Е.П. Хабарова, В. Юрьева и др. Оказалось, что это «необычное» природное явление, известное науке еще со времен М.В. Ломоносова, изучено совершенно недостаточно. Не было даже обоснованной карты распространения вечной мерзлоты. Десятки, сотни вопросов о происхождении, истории развития, свойствах, характере и формах поведении мерзлых грунтов и почв под влиянием природных факторов и деятельности человека, возникли у любознательного физика-метеоролога.
     М.И. Сумгин решил обстоятельно заняться исследованием сибирского феномена. Прежде всего, он организовал систематические наблюдения за промерзанием и оттаиванием почв на площадках действующих и вновь организованных станций. Затем стал по крупицам собирать сведения о распространении многолетней мерзлоты на территории Приамурья. Для этого, помимо личных наблюдений во время инспекционных поездок и командировок использовал испытанный метод опроса населения. Его опросный листок был адресован в основном лицам, занятым горнопроходческими работами на золотых приисках. Расчет оправдался. Уже через год у Михаила Ивановича появился материал, который наряду с известными ранее данными, позволил подготовить и опубликовать специальную статью «Географическое распространение вечной мерзлоты в Амурской области». В ней приведены сведения о многолетнем промерзании горных пород по 71 пункту, проанализированы условия и причины формирования вечной мерзлоты, определена южная граница ее распространения и поставлен вопрос об организации специальной мерзлотной станции. Эта статья стала знаменательной вехой в истории становления и развития мерзлотоведения. От нее можно вести отсчет времени системного накопления и анализа геокриологических данных, необходимых для формулировки принципов организации и путей развития нового научного направления.
     Жизнь Михаила Ивановича в Благовещенске развивалась бурно, интересно. Дальние походы и поездки, совещания, обработка данных наблюдений и опытов, подготовка научных статей и рефератов, редактирование сборников, дружеские деловые встречи занимали все время. Скучать было некогда. Он по-прежнему жил один, без семьи, но одиночества не чувствовал. Лишь после редких писем от Лизы замыкался, был неразговорчив, уходил на берег Амура и долго сидел на толстых сплавных бревнах, недвижно глядя в мутные воды реки.

В огне революций

Так прошло без малого пять лет. Наступил роковой для России 1917 год. М.И. Сумгин снова не выдержал и сразу после февральских событий выехал на родину, в Лукояновский уезд, окунулся в политическую борьбу. Видимо, эсеры не забыли заслуги перед партией своего коллеги и избрали его в свой Центральный комитет, где он возглавил Крестьянский отдел. Партию эсеров М.И. Сумгин представлял на Первом Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов, проходившим  4-28 мая 1917 г. в Петрограде. На этом съезде социал-революционерам удалось провести свои предложения о поддержке коалиционного  Временного правительства, о войне и мире, о национальной политике и др.  Решение земельного вопроса хотя и было отложено до Учредительного собрания, но в резолюцию включили положение «Все земли без исключения должны перейти в ведение земельных комитетов». В подготовке этого решения большую роль сыграл М.И. Сумгин. В ноябре Михаил Иванович был избран членом Учредительного собрания, представительного органа России, который должен был принять конституцию. Однако 6(19) января Учредительное собрание по Декрету Совета Народных Комиссаров было распущено.
     М.И. Сумгин попал в жернова двух революций, которые едва не лишили его жизни. В марте 1917 г. в Нижнем Новгороде упразднили должность губернатора со всеми атрибутами старой власти – канцелярией, правлением, обслугой и пр. Вместо прежней управляющей структуры  образован Исполнительный  Губернский комитет Временного правительства, возглавляемый губернским комиссаром. В конце июля 1917 г. Михаил Иванович был избран на эту высокую должность вместо кадета    П.А. Демидова, не справившегося со своими обязанностями. Он занимал ее до начала 1918 г. Это было очень тяжелое, непредсказуемое и кровавое время. События развивались стремительно и носили преимущественно стихийный характер. Ключевым был вопрос о земле. Крестьянские волнения начались еще в конце 1916 г. и особенно широко развернулись после Февральской революции, причем наибольший накал страстей проявился в Лукояновском уезде, на родине М.И. Сумгина. Хаос власти развязал погромы имений, захваты земель, грабежи, убийства по всей губернии.
     М.И. Сумгин,  крайне озабоченный сложившейся ситуацией, ничего не мог сделать для нормализации обстановки. Осенью он доложил в Петроград о нарастающих беспорядках, сообщил, что готовит воинские подразделения для их устранения. В начале октября из Лукоянова поступила телеграмма о сожжении 8 имений. Затем запылало еще 20 хуторов. В Шутиловской волости сожжены 3 хутора, два разграблены. Громили и грабили организованно команды по несколько сот человек. На подавление послали отряд из георгиевских кавалеров, но он перешел на сторону мятежников. Обуздать распоясавшуюся крестьянскую анархию не помогали ни грозные приказы, ни воинские подразделения, ни уговоры местных уездных властей.
     Считалось, что после октябрьского переворота власть большевиков быстро навела порядок в Нижегородской губернии. Увы, это далеко не так. Во многих местах критическое положение даже усугубилось. Жители деревень и хуторов не торопились бежать в обещанный большевиками коммунистический рай. С их «мужицкой» точки зрения революция означала позволение уничтожать или грабить все, не принадлежавшее им. Объявленная свобода, как и сейчас для многих, расценивалась как вседозволенность. С октября 1917 г. по август 1918 г. в Лукояновском уезде были разграблены все винокуренные заводы, 2 лесопильных завода, уничтожены механические мастерские, десятки паровых молотилок, сельскохозяйственная школа. Всего не перечислить. Почти везде бунты сопровождались беспробудным пьянством. 4 декабря крестьяне из деревень Большие Поляны, Кельдюшево, Елфимово и др. разгромили винокуренный завод и похитили 10000 (!) ведер спирта. А всего в Лукояновском уезде за год «испарилось» 50000 ведер горячительного напитка. Можно представить, как повлиял украденный спирт на сознание революционных масс. Не позавидуешь губернскому комиссару…
     Положение в стране было критическим. По мнению эсеров, большевики явно не справлялись с ситуацией. Надо было что-то делать. В феврале 1918 г. в ЦК партии эсеров обсуждался вопрос о необходимости террора. Особенно яростно защищал этот путь В.М. Чернов, министр земледелия во Временном правительстве А.Ф. Керенского.  Михаил Иванович Сумгин выступил категорически против, считая невозможным такой метод политической борьбы, в том числе против большевиков и советской власти. Ему не удалось отстоять свою точку зрения, и он в знак протеста вышел из состава ЦК. А затем вообще покинул партию эсеров (http://peduxa.com/internet/science/symgin.htm). Это был честный и мужественный поступок. Разрыв состоялся по принципиальным позициям, не смотря на тюрьму, ссылку и 15-летний период членства в партии СР. Михаил Иванович отошел от политической деятельности, решив целиком посвятить себя науке. Однако  вернуться к своим старым занятиям сразу не удалось. Он уехал на родину, занялся сельским хозяйством, готовил и читал доклады для местных жителей, работал с молодежью.
     После убийства В.Володарского (М.М. Гольштейна), М.С. Урицкого, покушения на В.И. Ленина и ряда других антибольшевистских актов, многие члены партии ПСР в связи с их «контрреволюционной сущностью» стали преследоваться. В 1919 г. членов ЦК ПСР арестовали. Уездное правительство собиралось арестовать и М.И. Сумгина, но его предупредили, и он  скрылся в деревне Сарбаево Симбирской губернии под именем Петра Ивановича Демина. Здесь Михаил Иванович, выполняя обязанности бухгалтера и сельского учителя, прожил 2 года.

Москва. Рождение науки

Жить под чужой фамилией было противно и обидно, ведь он не совершил никакого преступления. В надежде официально легализоваться в 1922 г. Михаил Иванович переехал в Москву. Работал дворником, конторщиком на трикотажных складах, заведующим секцией пожарной статистики. Жил за городом или в небольшой дворницкой каморке под лестницей. В свободное время посещал библиотеки, где наслаждался тишиной и уютом читальных залов. Иногда встречался со своим старым другом Викарием Самселем, в семье которого находил уют и понимание. Но душевного спокойствия не было – каждый день могли арестовать, предъявить обвинения по делу о террористической деятельности ПСР, членом ЦК которой он когда-то состоял.  
     Однажды летом 1923 г. на  месте будущего Парка культуры и отдыха им. А. М. Горького встретил своего старого друга и сослуживца Павла Ивановича Колоскова, приехавшего в Москву из Владивостока на Первую Всесоюзную сельскохозяйственную выставку. Радости с обеих сторон не было предела. Михаил Иванович поделился своими проблемами, в частности, рассказал о том, что подал заявление в ВЧК, пытается встретиться с В.Р. Менжинским, начальником особого отдела, с целью легализации своего положения в новой столице. Общение и моральная поддержка П.И. Колоскова имела большое значение для Михаила Ивановича. Он оживился, решил активизировать сбор и обобщение сведений о распространении и свойствах вечной мерзлоты, перевез в Москву амурские материалы и книги, хранившиеся у матери и у соседей в деревне Крапивки.
     В конце марта 1925 г. наконец-то решился вопрос о его легализации по давно поданному заявлению. М.И. Сумгин побывал в кабинете В.Р. Менжинского, ставшим заместителем председателя ОГПУ. В присутствии Ф.Э. Дзержинского состоялась беседа, во время которой Михаил Иванович подтвердил свое решение не заниматься политикой. Этому обещанию он следовал до конца жизни.
     В том же 1925 году состоялась новая встреча с П.И. Колосковым, который в то время заведовал Дальневосточной геофизической обсерваторией и появился в Москве в качестве делегата Географического съезда. Вот как описал эту встречу Павел Иванович.

«В разговоре со мной Михаил Иванович поделился планами, между прочим, сказал:
- Я думаю написать работу по вечной мерзлоте. Какое Ваше мнение?
- По-моему, это нужное дело, - ответил я, - но какого объема Вы предполагаете сделать работу?
- Хочу сделать большую работу – листа на три.
- А что если сделать капитальную работу, объемом листов двадцать пять? Возможно ли это? – спросил я.
Михаил Иванович подумал и ответил:
- Такую капитальную работу я мог бы сделать, материала достаточно, и он для меня доступен. Но ее нигде не напечатать, - с горечью добавил он.
- Если Вы возьмете на себя труд написать такую монографию, я беру на себя обязательство опубликовать ее. Только не могу гарантировать выплату гонорара.

В самом начале 1927 г. я получил во Владивостоке рукопись монографии М. И. Сумгина. Ровно через три месяца на столе лежал весь двухтысячный тираж хорошо изданной большой книги под названием «Вечная мерзлота почвы в пределах СССР»… Представилась возможность оплатить и авторский гонорар, хотя и очень скромный…».

Свершилась …. Великий русский ученый В.И. Вернадский по поводу выхода в свет монографии М.И. Сумгина тогда сказал: «Появление этой работы следует считать отправным пунктом формирования в нашей стране новой науки – мерзлотоведения».
     Действительно, книга Михаила Ивановича - первый теоретический и региональный труд, касающийся области изучения мерзлых горных пород. В ней были обобщены все известные в то время сведения о географическом распространении вечной мерзлоты, ее мощности, тем­пературном режиме, физических свойствах, приведены две мерзлотной карты, резко отличающиеся от построенных ранее картографических схем Г.И. Вильда, В.Б. Шостаковича и Л.А. Ячевского. В этой работе М.И. Сумгин разработал научную терминологию мерзлотоведения, оценил роль криогеологических процессов в хозяйственной деятельности человека, наметил широкую программу изучения вечной мерзлоты. С публикацией этой книги начался твердый, уверенный путь восхождения М.И. Сумгина (рис.4) к вершинам нового знания, у истоков которого стоял он сам и многие российские ученые и инженеры.
     Во время работы над монографией М.И. установил контакты с организациями, заинтересованными в решении  проблем нарастающего строительства на вечной мерзлоте. Одной из таких организаций было Ленинградское научно-исследовательское дорожное бюро ЦУДорТранса (в последствии НКПС). Специалистов тогда мучили вопросы обеспечения устойчивости земляного полотна в суровых климатических условиях. Пучины, просадки грунтов, наледные явления  создавали крайне неблагоприятные, а иногда и катастрофические ситуации на дорогах. Бюро предложило М.И. Сумгину организовать мерзлотную лабораторию, в задачу которой входили бы разработка методов борьбы с опасными криогенными явлениями и изучение строения и физико-механических свойств мерзлых горных пород. Инициативу дорожников в значительной степени стимулировал состоявшийся  в сентябре 1925 г. в Милане Пятый международный дорожный конгресс, сопровождавшийся выставкой достижений по дорожному делу. М.И. послал в Италию доклад «Пути сообщения и мерзлые почвы в СССР» и две карты «Распространение вечной мерзлоты в пределах  СССР» и «Схематическая карта вечной мерзлоты по типам географического ее распространения». Материалы были представленны от Наркомата путей сообщения и Управления местного транспорта. «Экспонаты» произвели ошеломляющее впечатление. С тех пор авторитет М.И. Сумгина как ученого-мерзлотоведа постоянно рос и не ослабевал до конца его жизни, причем не только в России, но и во многих других странах.
     В 1927 г. М,И. переехал в Ленинград. Здесь в Дорожном бюро НКПС на посту руководителя отдела дорожной геофизики еще ярче раскрылся талант М.И. Сумгина как ученого-организатора, а также экспериментатора и преподавателя новых научных дисциплин. На основе опытов, поставленных в лабораторных условиях, М.И. разработал ряд теоретические представлений, позволивших объяснить многие характерные явления в мерзлых грунтах и почвах. В первом приближении стали понятны процессы пучения грунтов, миграция влаги при замерзании и оттаивании увлажненной минеральной массы, поведение тонких пленок воды на поверхности частиц горной породы, задержка продвижения фронта промерзания (так называемая «нулевая завеса»), образование ледяных включений различной формы и размеров и пр. Большой шаг вперед, по сравнению с исследованиями С.Тэбера (S.Taber, 1916, 1917) сделан в области изучения механики мерзлых горных пород. Эта работа имела колоссальное значение для расчетов несущей способности оснований и фундаментов инженерных сооружений, проектируемых на вечномерзлых грунтах. Производство опытов М.И. осуществил с помощью молодого талантливого инженера Н.А. Цытовича (рис. 5), с которым в творческом содружестве проработал много лет. Вместе они создали фундаментальное произведение «Основание механики мерзлых грунтов» (опубликовано в 1937 г.), которое приобрело мировое значение и определило приоритет российской науки в области инженерной геокриологии.
     М.И. Сумгин высказал ряд идей о возможности управления мерзлотными процессами, в частности, об использовании естественного холода  в укреплении оснований фундаментов, создании искусственных сооружений изо льда и мерзлых грунтов, возведении подземных складов и хранилищ, строительстве плотин и временных дорог-автозимников. Ему принадлежит инициатива проведения специальных исследований наледей только что построенной Амуро-Якутской автодорожной магистрали. Для этой важной работы М.И. пригласил своего друга В.Г. Петрова, который блестяще выполнил поставленную перед ним задачу. В 1930 г. под редакцией М.И. Сумгина вышла ставшая классической монография В.Г. Петрова «Наледи на Амуро-Якутской магистрали» с «Альбом планов наледей…», а также подготовлены несколько альбомов великолепных авторских фотографий. В научно-производственных журналах появились статьи об особенностях распространения, происхождении и развитии опасных наледных явлений, высказаны идеи о возможности эффективной борьбы с ними на автомобильных, железных дорогах и в населенных пунктах криолитозоны.
     К началу 30-х годов М.И. Сумгин опубликовал около 30 работ, в которых ярко и доходчиво раскрыл функции многолетнемерзлых и сезоннопромерзающих горных пород и почв как важнейших элементов геолого-географической среды. Роль мерзлоты в организации народного хозяйства, в развитии природы стала настолько очевидной, что возник вопрос о постановке специальных широкомасштабных исследований ее распространения, строения и свойств. Накопленные сведения уже не удовлетворяли возрастающие запросы практики. Расширился и круг лиц, занимающихся изучением криогенных явлений на огромной территории, занятой вечной мерзлотой. Например, проф. Н.И. Прохоров, выполнявший обязанности ученого секретаря только что организованного Почвенного института им. В.В. Докучаева, развернул работы по изучению мерзлотных почв на агрономической станции на Кольском полуострове. П.И. Колосков активизировал опыты и эксперименты по тепловой мелиорации почв и грунтов на Дальнем Востоке. Широким фронтом шло изучение вечной мерзлоты арктического побережья страны. Появилась потребность в создании координирующего центра, определяющего стратегические позиции, задачи  и методику экспедиционных и стационарных исследований. М.И. Сумгин давно мечтал об этом.  Он пришел к убеждению, что такой центр целесообразнее всего организовать в структуре Академии наук СССР.

     Своими мыслями М.И. поделился с академиком В.И. Вернадским, который активно поддержал эту идею. В конце декабря 1929 года общее собрание Академии наук СССР приняло решение: создать Комиссию по изучению вечной мерзлоты (КИВМ) во главе с известным ученым-геологом академиком Владимиром Афанасьевичем Обручевым. Ученым секретарем, затем заместителем председателя Комиссии назначили Михаила Ивановича. Сумгин стал душой и фактическим руководителем новой структуры. В актив координационного центра (рис. 6) вошли профессора Н. И. Прохоров, А.В. Львов, А.А. Григорьев, Б.Н. Городков, В.Б. Шостакович, А.А. Петровский и будущие знаменитые ученые Н.А. Цытович, Н.И. Толстихин, А.В. Ливеровский, М.Я. Чернышев, А.М. Чекотилло, и др. С этого момента жизнь М.И. Сумгина обрела новое дыхание и смысл – он стал зачинателем, проводником и идейным вдохновителем уникальных работ, направленных на комплексное изучение феноменального явления природы, имя которому - «вечная мерзлота».

Золотое десятилетие

Комиссия развернула широкие исследования региональ­ного и теоретического плана и вскоре переросла свои возможности. В 1936 г. она была реорганизована
в Комитет по изучению вечной мерзлоты (КОВМ). К тому времени Михаилу Ивановичу без защиты диссертации присвоили ученую степень доктора геологических наук. В 1939 г. КОВМ преобразовали в полноформатную академическую структуру - Институт мерзлотоведения им. В.А. Обручева АН СССР. Михаил Иванович занял пост заместителя директора по научно-исследо­вательской работе, но фактически до конца своих дней выполнял функции руководителя учреждения (формально директором значился академик  В.А. Обручев). В институте стали работать выдающиеся ученые, которые со временем создали свои научные школы – Н.А. Цытович, В.А. Кудрявцев, П.И. Колосков, М.М. Крылов, В.П. Дадыкин и др.
В новом академическом учреждении работали: отдел общего мерзлотоведения с агробиологическим направлением, отдел инженерного мерзлотоведения, мерзлотная лаборатория, административно-хозяйственный отдел и две мерзлотных станции – Игарская и Анадырская.
     М.И. Сумгин поражал своей кипучей энергией и широтой кругозора. Обладая притягательной силой и уменьем группировать вокруг себя людей разного возраста и различных специальностей, он в сравнительно короткий срок создал прекрасную школу советских мерзлотоведов. В подавляющем большинстве это были молодые люди (географы, геологи, инженеры), выросшие под его неослабным вниманием и заботой: Н.А. Граве, С.П. Качурин, В.А. Кудрявцев, А.И. Попов, В.К. Яновский, И.Я. Баранов, В.Ф. Тумель, П.И. Мельников, И.Д. Белокрылов и др. М.И. Сумгин подготовил и прочел (впервые в истории образования)  курс лекций по мерзлотоведению. По его инициативе специальные курсы стали вводиться в ряде высших учебных заведений страны. Им же была организована и первая мерзлотоведческая
аспирантура. Формированию школы советских мерзлотоведов способствовала организация ежегодных научных совещаний (рис. 7), семинаров, публичных выступлений по проблемам
мерзлотоведения, и даже еженедельное чаепитие, на котором бурно обсуждались текущие вопросы и задачи предстоящих исследований. 


     Большое внимание Михаил Иванович уделял организации экспедиций в раз­личные районы области распространения многолетнемерзлых пород. В 1931 г. он организовал две небольшие экспедиции на Европейский Север (в бассейны рек Печоры и Усы) и в Приангарье (в район предполагаемого каскада будущих гидроэлектростанций). Затем экспедиционные работы развернул в других районах страны. Под его руко­водством была создана Якутская комплексная экспедиция, изучавшая мерзлотно-гидрогеологические условия Якутского артезианского бассейна, гигантские наледи Северо-Востока СССР, мерзлотные почвы, сельское хозяйство и условия строитель­ства в Якутской АССР (рис. 8, 9). На Дальнем Востоке (в зоне будущей Байкало-Амурской железнодорожной магистрали) работали 10 мерзлотных отрядов по исследованию географического распространения мерзлых пород и их инженерно-геологических свойств. Работы по уточнению южной границы распространения вечной мерзлоты

проводилось на Кольском полуострове в  бассейнах рек Северной Двины и Печоры, на Урале. М.И. Сумгин стремился побывать почти в каждой из организованных экспедиций (рис.10, 11), принимал участие в изучении криогенного строения и температурного режима грунтов, выявлении особенностей  залегания и свойств подземных льдов, в решении конкретных практических задач, стоящих перед изыскателями, проектировщиками и строителями. Он консультировал, читал лекции (рис. 12),бескорыстно передавал свой опыт и знания, заражая окружающих интересом к феноменальным явлениям области вечной мерзлоты.
     Еще в процессе написания своей первой книги Михаил Иванович Сумгин обстоятельно обосновал необходимость организации в зоне вечной мерзлоты постоянных пунктов наблюдений - специальных научно-исследовательских мерзлотных станций. Эта мысль была не новой. Она обсуждалась в Русском географическом обществе в конце 90-х годов XIX
столетия. Во время работы Амурской комплексной экспедиции мерзлотные станции предполагалось создать в Верхнем Приамурье, однако помешали Первая мировая война, затем кровавое противостояние расколовшегося гражданского общества России.
     М.И. Сумгин разработал два варианта программы деятельности мерзлотных станций, считая их своеобразными опытно-экспериментальными и экспедиционными базами будущих исследований. Программа-минимум предусматривала исследование закономерностей географического распространения
вечной мерзлоты, процессов сезонного промерзания и протаивания горных пород, условий и факторов развития опасных криогенных явлений, изучение физико-механических свойств мерзлых грунтов и льдов. Эти направления работ должны обеспечить выбор рациональных приемом и способов инженерного освоения местности, определить возможности и пути тепловой мелиорации холодных почв, решить проблемы водоснабжения и пр. В программу-максимум, помимо указанных аспектов, входили широкие теоретические и экспериментальные работы, на основании которых можно решать ключевые вопросы хозяйственного освоения мерзлой зоны литосферы.
     Вопрос об организации первой мерзлотной станции в Амурской области в пос. Тыган-Уркан или на ст. Сковородино (бывшем г. Рухлово) должен был обсуждаться в апреле 1926 г. в Хабаровске на

совещании по развитию производительных сил Дальнего Востока. Предполагалось создать специальный комитет из представителей заинтересованных организаций, ведущих ученых и инженеров, владеющих необходимой информацией. К сожалению, М.И. по каким-то причинам не смог участвовать в этом совещании, и вопрос об организации мерзлотной станции на время был снят. Однако М.И. Сумгин не отчаялся. Совместно с Н.А. Цытовичем он составил подробную инструкцию по исследованию вечной мерзлоты в стро­ительных целях для опорных станций (опубликована в 1931 г.) и начал переговоры об их организации с руководителями заинтересованных учреждений, прежде всего с теми, кто столкнулся с негативными формами проявления вечной мерзлоты. Одновременно М.И. активно пропагандировал свою идею в статьях, лекциях, во время многочисленных встреч с руководителями производственных организаций.
     Петровск-Забайкальске. В 1931 г. мерзлотно-геологическая станция под эгидой Центрального геологоразведочного института сформировалась в г. Братске. К началу войны на территории СССР работало уже более 10 станций – Игарская (ИНИМС, 1930 г.), Анадырская (АНИМС, 1935 г.), Воркутинская (ВНИМС, 1936 г.), Якутская (ЯНИМС, 1941 г.), а также на Шпицбергене, в Усть-Порту, в Амдерме и пр. Программы этих станций, куда входил широкий круг геолого-географических и инженерных задач, неизменно составлялись самим Михаилом Ивановичем или под его контролем. Одна из таких научных ячеек со временем превратилась во всемирно известный Институт мерзлотоведения СО АН СССР (Якутск). М.И. Сумгин побывал практически на всех мерзлотных станциях, где проводил консультации и своеобразные семинары по исследованию криогенных явлений в полевых условиях (рис. 13). Важнейшим направлением деятельности Михаила Ивановича было изучение физико-механических свойств мерзлых и промерзающих горных пород. Эта работа проводилась по оригинальной методике как на мерзлотных станциях, так и в лабораториях Москвы и Ленинграда. Опробованная методика при первой возможности внедрялась в программы строительных и геологоразведочных факультетов высших учебных заведений. Часто М.И.Сам проводил занятия со студентами (рис. 14) или раскрывал методические подходы в своих лекциях и выступлениях.
     М.И. Сумгин являлся инициатором многих научных совещаний и конференций по вечной мерзлоте, под его руководством готовились инструкции и программы по изучению мерзлых горных пород, ставились смелые эксперименты и опыты, издавались труды. Под его редакцией практически ежегодно стали публиковаться
материалы разносторонних геокриологических исследований: с 1932 по 1940 г. вышло из печати 10 выпусков Трудов КИВМ и КОВМ. Сам он следовал девизу «Ни дня без строчки». За десятилетний период М.И. опубликовал более 50 обстоятельных статей и 4 монографии (2 в соавторстве). Перу Михаила Ивановича принадлежат несколько непревзойденных популярных книг о вечной мерзлоте (1931, 1934, 1938, 1940), написанных живо, увлекательно, доступно, а также первый в мире
учебник «Общее мерзлотоведение» (1940), подготовленный в содружестве с учениками и коллегами Н.И. Толстихиным, В.Ф. Тумелем и С.П. Качуриным. Эти книги, насыщенные интереснейшей информацией, до сих пор не потеряли познавательного и научного значения (рис. 15).  
     М.И. Сумгин трудился много и увлеченно. Именно поэтому его творческое наследие необы­чайно велико. Он не только умело, всесторонне и своевременно

обобщал поступаю­щие сведения о распространении и особенностях развития мерзлых пород, но создавал и постоянно совер­шенствовал теорию многих мерзлотно-географических процессов, при этом свои выводы стремился представить в математическом выражении и немедленно внедрять в практику. М.И. Сумгин обосновал гипотезу происхождения много­летнемерзлых пород, ввел понятия «деградация» и «аградация вечной мерзлоты», разработал некоторые элементы теории наледных процессов, предложил ряд конструктивных методов борьбы с вредными криогеннымими процессами, заложил основы физики и механики мерзлых грунтов, вы­сказал идею и создал проект музея-холодильника в толще вечной мерзлоты и пр. Список научных работ М.И. Сумгина по вопросам мерзлотоведения превышает 100 наименований.     
     В итоге научно-исследовательские станции (НИМС) стали возникать «как грибы после дождя.  В 1927 г. в системе  Наркомата путей сообщения начала функционировать Сковородинская мерзлотная станция; в следующем году Ленинградский институт инженерных сооружений (ЛИСИ) открыл станцию в г.
Тридцатые годы XX столетия оказались базовыми в становлении мерзлотоведения. Состоялся гигантский прорыв в накоплении знаний о мерзлых слоях земных: сформирован понятийно-терминологический аппарат нового научного направления, составлены карты распространения вечной мерзлоты, изучены физико-механические свойства мерзлых грунтов, сформулированы основные принципы проектирования, строительства и эксплуатации инженерных сооружений в криолитозоне и многое, многое другое. Мерзлотоведение встало в один ряд с такими фундаментальными естественнонаучными дисциплинами как почвоведение, климатология, геоботаника, геоморфология и др. Всеобщее признание достижений молодой науки в значительной степени было обеспечено решением актуальных  инженерно-геокриологических задач. Все это произошло по инициативе, под руководством и при непосредственном участии Михаила Ивановича Сумгина.

Личные качества М.И. Сумгина

М.И. Сумгин был выдающимся человеком не только по своим научно-органи­заторским способностям, но и обладал прекрасными душевными качествами. Все, знавшие его, восторженно отмечают чуткость, отзывчивость, кристальную честность и добродушие «дяди Миши» — так почтительно называли его сослуживцы и друзья. Он был скромным, непритязательным человеком, исповедовал своеобразный личный аскетизм. У него не было больших денежных накоплений, не было богатой квартиры, дорогой мебели, изысканной одежды. Были книги, журналы, папки с выписками и документами. Это и составляло его основное богатство. Книги он завещал своему детищу – Институту мерзлотоведения АН СССР, а большую часть сбережений – на выплату премий за лучшую научную работу в области геокриологии без упоминания его имени.  Что касается идей, интеллектуальной собственности, проектов и планов – все они в его статьях и книгах. После смерти Михаила Ивановича неоконченных рукописей не осталось.
     Как и многие выдающиеся личности, уверенные в себе, в своем деле, М.И. не был кротким и тихим, мог разносить своих слушателей и подчиненных, шумел, кричал, бурно доказывал нелепость или несостоятельность идей и суждений, но на это никто не обижался, так как в сущности он всегда был прав. Взрывная черта характера воспринималась как одержимость, а не желание обидеть, оскорбить собеседника. Вместе с тем, он был вполне терпимым, толерантным к мнению других людей, внимательно выслушивал их, советовал, помогал, чем мог, в том числе материально. Показательна его научная дискуссия с профессором С.Г. Пархоменко, тоже выдающимся исследователем, имя которого незаслуженно забыто. С.Г. Пархоменко довольно резко высказывался о многих позициях Михаила Ивановича, в частности, по вопросам терминологии, некоторых методов и направлений исследования, но М.И. Сумгин не закрывал ему путь для полемических выступлений, хотя мог бы сделать это, ограничив доступ к публикациям. Наоборот, М.И. предоставил Сергею Григорьевичу страницы научных сборников, которые он составлял и редактировал, при этом тактично и обоснованно парировал выпады своего оппонента.  
     Михаил Иванович был прост в общении, доступен, легко входил в контакт с людьми разного возраста и профессий. Умел увлекать собеседников, передавать им свой творческий порыв, азарт в поисках неведомого. Одевался скромно, неизменно соблюдая характерную форму: рубашка-косоворотка, подпоясанная тонким ремешком, свободный пиджак, брюки, заправленные в начищенные до блеска сапоги, с напуском. в таком костюме его видели всегда - на заседаниях Президиума АН СССР, в институтах, в командировках, на полевых работах и в быту (рис. 16).
     Примечательно, что он никогда не пил водку. Даже в самых жестоких условиях экспедиционной жизни, мокрый, продрогший, больной М.И. категорически отказывался принимать горячительные напитки – выполнял обещание, данное когда-то своей невесте Елизавете Петровой-Овсяной. С бывшей женой у него сложились сдержанные, но теплые отношения, не смотря на то что она фактически предала его при посадке в самарскую тюрьму. Он писал ей письма, много раз заезжал к ней в Красноярск на пути в Забайкалье, Якутию и на Дальний Восток. После смерти мужа Ф.А. Петрова, умершего от туберкулеза в 1931 г., помогал овдовевшей матери четырех детей (трое еще умерли), регулярно отсылая часть заработной платы, пока она категорически не отказалась от переводов. Последняя встреча бывших супругов состоялась в Москве незадолго до начала войны. Вернуться в прошлое, изменить ситуацию было невозможно. Да он и не хотел этого – все время отдавал науке. Верный слову и своим чувствам Михаил Иванович оставался один.

Москва-Ташкент. Последний год жизни

В Москве Михаил Иванович, как и в Ленинграде, жил в семье Л.И. Прасолова, занимал сознательно бедно обставленную комнату – стол, стул, этажерки или шкафы с книгами, односпальная железная кровать, вот и вся меблировка. Питался вместе с семьей академика, ежемесячно отдавая «договорную» сумму денег в общую кассу. Семья Л.И. Прасолова стала ему родным домом с тех далеких дней, когда находился под надзором полиции в Самаре. Внешняя неустроенность не тяготила ученого. Основную часть времени он проводил в институте, в библиотеках, в поездках и экспедициях. Даже в далеком Якутске, куда на трудную дорогу по Лене или по АЯМу затрачивались недели, он побывал дважды – в 1937 и  1939 годах.
     Война круто изменила планы и жизнь многих людей, всей страны. С самого начала организации Институт мерзлотоведения много внимания уделял оборонной тематике, проектированию военных аэродромов, складов, подземных коммуникаций. Теперь задачи расширились, приобрели особо актуальное значение в связи с созданием оборонительных рубежей.  М.И. Сумгин почти все время проводил на Большом Черкасском переулке, дом 2. Часто, несмотря на обострившиеся болезни, выезжал на объекты, консультировал, давал указания. В первый же налет немецкой авиации на Москву Михаил Иванович получил контузию. Он стоял в своей комнате у раскрытого окна, когда вблизи взорвалась немецкая бомба. Его отбросило в угол, ударило о шкаф. Полученные травмы усугубили и без того болезненное состояние. Находиться в разгромленной квартире оказалось невозможно. Павел Иванович Колосков, проживавший в этом же доме, предложил переехать к нему. В семье Колосковых Михаил Иванович провел около трех недель.
     По решению Президиума АН СССР руководителей многих учреждений вместе с их семьями эвакуировали в глубокий тыл – нужно было сохранить научные кадры, потенциал науки. Семья Л.И. Прасолова еще до налета выехала в Ташкент, В.А. Обручева направили в Свердловск, М.И. Сумгина определили на север, в Воркуту. М.И. категорически отказывался уезжать из Москвы, однако нарастающее нездоровье все-таки вынудило его покинуть столицу. Исполнять обязанности директора Института мерзлотоведения остался Андрей Маркович Чекотилло, инженер, кандидат технических наук, старый товарищ Михаила Ивановича по Амурскому периоду жизни.  В Ташкент ехал на поезде вместе с сотрудниками Почвенного института АН СССР, которым руководил его друг А.А. Роде. Это облегчало положение дел.  Поселился на окраине города в семье земляка – часового мастера. Затем жил на даче хирурга профессора М.В. Парадоксова, с которым познакомился во время пребывания в больнице.
     Уже в пути М.И. начал строить планы своей деятельности на месте своего поселения – решил вплотную заняться изучением сезонного промерзания почв и грунтов на равнинах Средней Азии и Казахстана, а также выявлением закономерностей распространения вечной мерзлоты в горах Памира и Тянь-Шаня. Приехав в Ташкент, наметил десятки пунктов для личного посещения, разработал программу полевых исследований, с наступлением зимы начал наблюдения за криогенными процессами в окрестностях города. Однако состояние здоровья ухудшалось все больше и больше (рис. 17).  «Болезнь входит пудами, а выходит золотниками», - писал он в одном из своих писем. Тем не менее, М.А. Сумгин продолжал трудиться. Слабый, истощенный, почти каждый день писал письма А.М. Чекотилло, знакомился с отчетами мерзлотных групп и станций, составлял рецензии, записки, много читал. Уже совершенно беспомощный подготовил большую статью «Перспективы изучения вечной мерзлоты в Якутской респуб­лике» и обобщающую работу «Мерзлотоведение» для сборника «Успехи геолого-географических наук за 25 лет». В них он подвел итоги изучения вечной мерзлоты и наметил пути дальнейших исследований. Обе статьи были опубликованы уже после смерти Михаила Ивановича.
     М.И. Сумгин долго пытался вести себя как вполне здоровый человек, не поддавался недугу, бодрился, мечтал создать обобщающую монографию в двух томах – общее и инженерное мерзлотоведение, но болезнь с каждым днем обострялась. Летом почти четыре месяца провел в правительственной клинике профессора М.И. Слонима. В.А. Обручев через Совнарком Узбекистана просил помочь своему заместителю продуктами питания, лекарствами. Как могли, помогали друзья и коллеги – сотрудники почвенного института.  Особенно много внимания уделяла ему недавняя студентка Елена Александровна Кирсанова (в замужестве Гусева), дочь проф. А.Т. Кирсанова, умершего в Ташкенте через неделю после эвакуации. Она писала письма под диктовку М.И., доставала книги и материалы, отправляла телеграммы, приносила почту, продукты питания, лекарства, хлопотала по нехитрому хозяйству. До последних дней Е.А. была рядом с человеком, которого узнала недавно, но к которому прониклась искренним уважением и добротой. Это был бескорыстный порыв молодой женщины, сумевшей за короткий срок по-настоящему оценить величие и неординарность внешне простого ученого и человека. Елена Александровна оказалась для М.И. Сумгина самым близким существом на свете в самые трудные минуты его угасающей жизни.
     Умер Михаил Иванович  8 декабря 1942 г.(рис. 18). Его похоронили на Боткинском кладбище Ташкента рядом с могилой Александра Трофимовича Кирсанова (рис. 19).
Наука, как и сама жизнь, не умирает, не стоит на месте. Созданные М.И. Сумгиным идейно-информационные основы мерзлотоведения превратились в мощный раздел естествознания, без учета которого не решается сейчас ни один практический вопрос освоения холодных регионов земного шара. Дело М.И. Сумгина продолжают многочисленные ученики и последователи (рис. 20, 21). Его образ нашел воплощение в произведениях писателей, художников и скульпторов (рис. 22). Именем ученого названы: полуостров в юго-западной части Земли Франца Иосифа (рис. 23), кратер на планете Марс диаметром 22 км (рис. 24), ледник в горах Северо-Восточной Якутии (в хребет Черского, массив Буордах, рядом с пиком Победа) (рис. 25- ), , ручей в окрестностях пос. Бомнак в Амурской области, школа в родной деревне Крапивки (?). По решению Ученого совета Института мерзлотоведения СО РАН ежегодно, начиная с 1993 г., назначается стипендия имени М.И. Сумгина лучшим студентам кафедры мерзлотоведения Северо-Восточного федерального университета (Якутск) и кафедры геокриологии Московского государственного университета.
Научный подвиг Михаила Ивановича для многих людей стал источником вдохновения и образцом для подражания.